Сайт Д.И. Ермоловича

© Д.И. Ермолович

БОЛЬШОЙ РУССКО-АНГЛИЙСКИЙ СЛОВАРЬ
КАК ОТРАЖЕНИЕ НОВОГО В ЛЕКСИКЕ ДВУХ ЯЗЫКОВ НА РУБЕЖЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ

Большой русско-английский словарь, предлагаемый вниманию читателя, — это кардинально новый труд, призванный способствовать решению ответственной научно-лексикографической задачи: отразить состояние лексико-фразеологического фонда двух языков — английского и русского — с учетом тех масштабных изменений, которые серьёзно преобразили его в последние десятилетия XX века.

Однако эта работа осуществлена не на пустом месте. Она не могла не учитывать лексикографические принципы и традицию, заложенные в Русско-английском словаре профессора А.И. Смирницкого (в дальнейшем будем для краткости именовать его просто «словарь Смирницкого» или «словарь-предшественник»).

Моим чутким соавтором в создании настоящего Словаря является Т.М. Красавина, работавшая над рядом изданий словаря Смирницкого и обеспечившая здоровый консерватизм в продолжении связанной с этим изданием лексикографической традиции, но в то же время конструктивно поддержавшая идеи, предложенные мною в ходе общей редакции Словаря. Она провела большую работу по совершенствованию организации и дополнению словарных статей, а также по проверке и сопоставлению собранного словарного материала с данными других современных источников.

К моменту начала работы над Большим русско-английским словарём мне как лингвисту, преподавателю и переводчику было хорошо известно, что специалисты и учащиеся вынуждены пользоваться устаревшими на сегодняшний день словарями, в которых нахождение нужного значения слова или полноценного соответствия стало считаться редкой удачей. Не исключением являлся и словарь А.И. Смирницкого, сам автор которого ушел из жизни в 50-е годы ХХ века, а последняя серьезная доработка была завершена еще в 1970-е годы.

Поэтому перед новым Словарем настоятельно встала необходимость: (a) критически проанализировать существующее лексикографическое наследие в отношении полноты и актуальности — причём не только в смысле учёта неологизмов, но и (что оказалось не менее важным) с точки зрения отражения давно устоявшихся в языке единиц; (b) восполнить пробелы и неточности, исправить перекосы и дисбалансы по семантическим полям и стилистическим регистрам, выявленные в результате такого анализа; (c) собрать и организовать обширный массив новейшего словарного материала, способный хотя бы в первом приближении ликвидировать хроническое отставание русско-английской лексикографии от практических требований читателей; (d) объединить без очевидных «швов» словарное наследие с новыми материалами, причём сделать это в единообразном лексикографическом ключе, развивающем традицию в свете современных научных взглядов.

Вся эта работа была бы невозможна без ее серьезного концептуального осмысления. В настоящей статье излагаются наблюдения и выводы, а также принципы и подходы, на которых основывалась моя авторская работа над Большим русско-английским словарем и его общая научно-лексикографическая редакция.

Объективные изменения в русской лексике,
наблюдавшиеся в последние десятилетия XX века

80-е и 90-е годы ХХ века ознаменовались событиями, вызвавшими мощные сдвиги в жизни нашей страны и в дальнейшем серьёзные изменения в языковом сознании и речевой практике носителей русского языка. Подробный анализ этих изменений не входит в задачи настоящей статьи, однако их лексикологические результаты можно схематически представить в виде следующих процессов.

(1) Устаревание и постепенный выход из общего употребления лексико-фразеологических единиц (так называемых советизмов), обозначавших понятия и явления, которые стали исчезать с формированием новых общественных отношений и бытовых условий жизни людей.

(2) Либерализация речи и стилистических норм; переход официально апробированной и идеологически окрашенной лексики из общелексического фонда русского языка на его периферию, утрата ею нормативности.

(3) Одновременный процесс обратного свойства — повышение общеязыкового статуса периферийных нелитературных слоев русской лексики (просторечия, жаргона, вульгаризмов), проникающих таким образом в общелексический фонд русского языка.

(4) Повторное повышение актуальности и употребительности многих единиц, на длительный период вытесненных из активного лексического фонда — терминов, относящихся к религии и церкви, мистике и эзотерике, нетрадиционной медицине, некоторым аспектам истории и экономики России и зарубежных стран.

(5) Активное заимствование в русский язык иноязычных основ по методу транскрипции или транслитерации (преимущественно из английского языка), особенно в таких сферах, как политика, экономика и финансы, вычислительная техника и информационные технологии, образование, средства массовой информации и коммуникации, индустрия развлечений, связь, туризм, торговля, ряд отраслей науки и промышленности. Иностранные слова при этом не только заполняли лексические лакуны, но и иногда вытесняли единицы, казалось бы, прочно утвердившиеся в языке (например, англоязычное по происхождению слово прайс-лист с недавних пор конкурирует с равнозначным ему по смыслу слову немецкого происхождения — прейскурант).

(6) Возникновение или расширение сферы употребления значительного числа слов и выражений, также имеющих в своей основе иноязычные прототипы, но сформированных по принципу калькирования, например пользователь, многозадачность, архивировать, полупансион, малобюджетный фильм, добавленная стоимость, пакетная сделка и т.п.

(7) Активизация собственных (внутренних) ресурсов русского языка для обозначения новых понятий и оттенков смысла. Прежде всего речь идет о формировании новых значений у полисемичных слов, новых слов через деривацию по продуктивным моделям и новых фразеологических единиц. Другими словами, хотя в русском языке образуется немало неологизмов путем транскрипционного (транслитерационного) заимствования и калькирования иноязычных слов, имеет место интенсивное словотворчество и на основе совершенно оригинальной лексической мотивации (внутренней формы), без привлечения внешних ресурсов (некоторые примеры таких неологизмов: барабашка, коленочный, междусобойчик, мурыжить, оживляж, оклематься, подколка, подставляться, поматросить, пофигизм, самовывоз, сифонить, чересстрочный, чернуха, чудик).

Иногда считают, что один из источников внедрения в русский язык варваризмов — языковая небрежность специалистов в области информационных технологий и вообще людей, работающих с компьютерами, которые употребляют иноязычные слова там, где возможно подобрать им русское соответствие. Это отчасти справедливо, но следует также отдать должное тому, что авторы новой «компьютерной» лексики нередко проявляют при ее создании и большую лингвистическую находчивость, пользуясь собственными ресурсами русского языка. Благодаря этому русская терминология по информатике складывается не только из одних варваризмов и калек, но и пополняется вполне русскими по происхождению новациями, например: прошивка микросхемы («замена встроенного кода»), разогнать процессор («задать повышенные параметры»), скачивать информацию («перемещать на свой компьютер»), приглашение («символ, после появления которого можно вводить команду»).

Перечисленные процессы охватывали большие лексические массивы, они были на поверхности языковой динамики, привлекая внимание как исследователей, так и рядовых граждан. Однако в лексике и фразеологии русского языка имели место и более тонкие тенденции, которые были не столь заметны и вряд ли столь же явно ощущались самими носителями языка. Лишь тщательное сопоставление словников лексикографических изданий разных периодов позволяет в какой-то степени судить об этих тенденциях.

Дело в том, что за последние десятилетия претерпевал некоторые изменения и узус лексического ядра, не связанный с нуждой в обозначении каких-то новых понятий или проникновением заимствований. Среди этих тенденций можно указать на следующие.

(а) Повысилась продуктивность модели образования от глаголов бессуфиксальных существительных мужского рода, представляющих собой чистую основу. Об этом свидетельствует то, что в словаре Смирницкого — считавшемся самым полном словарем общелитературной лексики — не было зарегистрировано таких употребительных в современном языке слов, как: засор, вылов, дозвон, жор, замер, замес, лёт, останов, перехват, перехлёст, повтор, подхват (в выражении быть на подхвате), расклад, соскоб, соскок, чёс и многих других. В нем не были зафиксированы и актуальные значения таких слов, как заслон (в невоенном значении), разворот (в газете), наклон (в значении гимнастического движения), сбой («неисправность») и т.п.

Возможно, отсутствие этих слов в словаре Смирницкого было просто досадным упущением, однако довольно массовый характер таких упущений наводит на предположение о том, что многие отглагольные существительные, образованные по этой модели, расширили сферу своего употребления именно в последние десятилетия. Отнюдь не все эти слова являются новыми для русского языка, но ранее, судя по всему, они были ограничены главным образом профессиональной речью.

Об этом же свидетельствуют и данные других лексикографических источников. Так, слова засор не было ни в 10-м издании Словаря русского языка С.И. Ожегова 1973 г., ни в четырехтомном Словаре русского языка 1981 г. В 21-м издании словаря Ожегова (1989 г.) оно появилось с пометой «спец.» (специальное). Сейчас может показаться удивительным, но и слово вокал не фиксировалось ни одним из общих толковых русских словарей до 1989 г., когда оно было включено в то же издание словаря Ожегова и также с пометой «спец.». В III томе незавершенного 20-томного Словаря современного русского литературного языка (1991 г.) такой пометы при этом слове уже нет, то есть лексикографы стали рассматривать его как нейтральное слово общелитературного фонда. Слово повтор, отсутствовавшее во всех изданиях словаря С.И. Ожегова, не вошло и в словарь-преемник С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой (1993), хотя как специальный литературоведческий термин оно фиксировалось еще Толковым словарем русского языка под ред. Д.Н. Ушакова (1939). Лишь четырехтомный Словарь русского языка (1989) впервые признал обретённый этим словом общеязыковой статус, трактуя его как синоним слова повторение. Аналогичную динамику обнаруживают и многие другие слова данной категории.

Продуктивная модель словообразования существительных от чистой основы глагола активно используется также в разговорной речи, просторечии и жаргоне — ср. такие новые слова, как беспредел («нечто возмутительное», закидоны («причуды, странности»), наворот(«дополнительная принадлежность»), наезд («вымогательство, угрозы»), откат («доля прибыли»), отпад, улёт («что-либо потрясающее»), отстой («что-либо неприятное»), прикид («одежда»), прикол («смешная выходка»), стёб, трёп («поток речи») и т.п.

Но все-таки самым существенным выводом из анализа этой лексической группы является то, что, как показывает пример многих слов типа засор, повтор, перехват, процесс лексических новаций на основе указанной модели затронул не только периферию, но и значительный слой наиболее употребительной нейтрально-литературной лексики, то есть самое ядро словарного фонда русского языка.

(б) Что касается глагольной лексики, то сопоставление словарей различных периодов свидетельствует о тенденции к дифференциации видовых форм у некоторых категорий глагола. Ряд двувидовых глаголов (т.е. глаголов, у которых совпадают формы несовершенного и совершенного вида), перестали быть таковыми. Например, в 1983 г. словаре Смирницкого пометой несов и сов (несовершенный и совершенный вид) обозначены, например, такие глаголы, как демонстрировать, дублировать, визировать, резервировать, финансировать (в современном употреблении они имеют значение только несовершенного вида), а также нейтрализовать, организовать, реализовать (употребляемые теперь почти всегда как глаголы совершенного вида). Образование отдельных форм совершенного вида у первой группы (с суффиксом ‑ировать) произошло путем префиксации (продемонстрировать, продублировать, завизировать, зарезервировать, профинансировать), а форм несовершенного вида у второй группы (с суффиксом ‑изовать) — с помощью суффикса ‑изовывать (нейтрализовывать, организовывать, реализовывать).

Впрочем, из этих наблюдений не следует делать вывода, что дифференциация видовых форм охватывает всю группу или даже большинство глаголов, аналогичных указанным. Очень многие глаголы этого типа, особенно префиксальные, сохраняют единую форму для двух видов. Образовалось и много новых двувидовых глаголов, в основном с суффиксом ‑ировать (акционироваться, деноминировать, зомбировать, клонировать, педалировать, перепрограммировать, позиционировать, реструктурировать и мн. др.).

Отмечается некоторое число глаголов, у которых видовые формы изменились путем корневых чередований гласных и согласных. Так, в словаре Смирницкого были представлены глаголы провёртывать, стлать и не отмечались синонимичные им формы проворачивать, стелить, которые в некоторых современных русских словарях помечены как разговорные, но которые в настоящее время, как представляется, стали более употребительны, чем прежние формы.

Следует также отметить формирование во многих случаях новых или дополнительных форм совершенного вида глаголов по префиксальной модели. Так, для глагола корректировать в словаре Смирницкого указана форма совершенного вида прокорректировать. Однако современный Большой толковый словарь русского языка под ред. С.А. Кузнецова (1996) такой формы вообще не регистрирует, а приводит форму скорректировать. Дополнительным вариантом совершенного вида этого глагола можно считать также форму откорректировать.

В целом активное формирование новых глаголов по модели префиксации являлось характерной тенденцией в русской лексике последних десятилетий ХХ в. Если считать новыми глаголами те, которых не было в словаре Смирницкого, к ним относятся, например, следующие: заиметь, зависать, замылиться, залипать, отлаживать, отлавливать, подстраиваться, подсуетиться, прокручивать, просматриваться, сминаться, уделать, ужимать и многие другие.

В приведенный выше список мы включили новообразования от глаголов, принадлежащих к центральному слою русской литературной и литературно-разговорной лексики (иметь, делать и др.), чтобы нагляднее показать мощь тенденции, о которой идет речь. Но она, разумеется, вовлекала и широкие слои периферийной, т.е. профессиональной, просторечной и жаргонной лексики, порождая и там в больших масштабах суффиксальные глагольные неологизмы (например, отформатировать, прозванивать, отксерить, выкаблучиваться, скопытиться, присобачивать, отмазывать и т.д. и т.п.).

(в) Имело место массовое образование новых фразеологических единиц, не вызванное наличием каких-то явных лексических лакун. Разумеется, сложно дать какую-то математически точную оценку того, в какой степени этот процесс оказался более интенсивным, чем в предшествующие годы, однако общее впечатление таково, что приток новой фразеологии в последние два десятилетия ХХ века активизировался.

Это подтверждает и сопоставление фразеологических словарей разных, периодов (например, Фразеологического словаря русского языка под ред. А.И. Молоткова (1967) и Русско-английского фразеологического словаря С.И. Лубенской (1995)), словники которых резко отличаются. Однако даже подробнейший словарь Лубенской, восполнивший огромные пробелы в лексикографическом отражении новой русской фразеологии, не успел зафиксировать такие идиомы последних лет, как мало не покажется; лечь на рельсы; сойдёт для сельской местности; по полной программе; накрыться медным тазом; в одном флаконе; средней паршивости; ломать через колено; стоять на ушах; работать на автопилоте; принять на грудь; сладкая парочка и многие другие.

(г) Следует констатировать возникновение фразеологических единиц, которые по главным лексическим компонентам как бы дублируют уже существующие в языке сочетания, но строятся по иной синтаксической модели. К таковым относятся, например, выражения без разницы, без вопросов / проблем, (быть) без понятия, по жизни, по-любому, синонимичные соответственно словосочетаниям нет разницы, нет вопросов / проблем, не иметь понятия, в жизни, в любом случае. Подобные неологизмы еще несут некоторую печать просторечного происхождения, но быстро повышаются в статусе, претендуя на место в сфере нейтральной лексики, где они оказываются конкурентами старых формулировок.

Подытоживая сказанное, следует отметить следующие главные особенности периода в развитии русской лексики, охватившего последние два десятилетия ХХ в.:

— активное освоение языком новых и восстановление частично утраченных понятийно-семантических полей;

— утрата статуса и переход на языковую периферию многочисленных реалий и языковых клише предшествующего периода;

— стилистическая модификация идеологически окрашенной лексики;

— интенсивное внедрение в общенормативный литературный и литературно-разговорный лексический фонд единиц, ранее находившихся на языковой периферии (специальных терминов, слов и выражений из просторечия, социальных диалектов, жаргонизмов, вульгаризмов), сопровождаемое соответствующим повышением их функционально-стилистического статуса;

— масштабный приток иноязычных заимствований, воспринимаемых русским языком в различных вариантах принципов практической транскрипции (транслитерации) и калькирования;

— активное языковое творчество на базе внутренних ресурсов русского языка, ведущее к возникновению лексических и фразеологических неологизмов, не обязательно заполняющих номинативные лакуны;

— морфолого-словообразовательные новации внутри некоторых гнёзд именных и глагольных единиц, относящихся не только к периферийным, но и к ядерным слоям русской литературной и литературно-разговорной лексики.